|
 |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
На Сааховых островах. Сааховы острова – это место, куда ссылают уставших от работы москвичей. Нам, местным, не понять, за какие такие провинности их ссылают целыми семьями. И дело не в том, нравятся нам москвичи или не нравятся как некая объективная реальность со своим столичным менталитетом, а в том, что, всё равно, чисто по человечески, их жалко. Ведь не от хорошей жизни они приезжают к нам кормить комаров и пить тёплую водку! Жалко от того, что без слёз не взглянешь на тех, кому вышел срок возвращаться в столицу. Так получилось, что в этом году мне поручено было наблюдать за двумя ссыльными семьями. За семьёй Гофмана и семьёй Хэнка. Сами главы семей уже имели не по одной ходке в наши дикие края. Они, практически, в совершенстве знали наш язык и даже выучили наши любимые песни! Что касается рыбалки – их прошлогодние попытки поймать рыбу не всегда терпели неудачу. Очевидно, что и в этом году попытки поймать рыбу будут, но какую и как – риторический вопрос. Собираясь на Сааховы острова, я не знал сколько времени там пробуду. Примут меня там как родного, или придётся всё же петь песни и стараться понравиться их жёнам и детям? А вдруг я женщинам не понравлюсь – надо взять с собой побольше водки и пива. Кто, скажите мне, в ссылке откажется от холодной бутылочки пива и пары сигарет Rothmans? Вот так меня и встретили на берегу Волги, с гитарой и ларём-холодильником, в котором было утрамбовано пиво, водка и мороженое. Весь вечер я изо всех сил старался понравиться, при чём всем одновременно. То есть и водку пил и на гитаре играл. А они на меня смотрели, как дикое племя на первого миссионера. Спёрли зажигалку, фонарик и, доедая мороженое, требовали ещё песен. Как и всем ссыльным, им по душе пришлись мажорные произведения с минорным содержанием. «… Я на работу стал прогуливать, и похмеляться полюбил!» - на следующий день пели все и даже их дети. Больше того, без этой песни дети категорически отказывались идти спать. В общем, приняли меня в первый же день, правда водка кончилась, а пиво допили уже к полудню следующего дня. Борьба с предрассудками Гофмана. Совсем забыл сказать про одну интересную деталь. Дети ссыльных каждый день ставили ставки на своих фаворитов – поймают рыбу или нет. Что бы не накалять страсти на берегу, Хэнк и Гофман пойманную рыбу отпускали. По крайней мере, так они объясняли отсутствие уловов своим детям. Видимо в мой приезд детям было обещано не только песенку на ночь, но большую рыбу, ибо на следующий день мы были заняты поиском ракушек-перловиц (которых набрали в том самом вытекающем ручье из прошлого отчёта) и попытками заквочить сома. Попыток было много, квочил я, а ссыльные держали оснастку в руках и радостно хихикали. Как я потом выяснил, именно Гофман был причиной наших первых неудач. Он признался, после определённой дозы «напитка-правды», что ещё ни кому не удавалось поймать сома на квок в то время, пока он в лодке. Даже тому, у кого я сам учился квочить. А вот это уже – дело принципа! Вот это уже интересно! Не уеду с островов, пока не заквочу сома, при чём с Гофманом и Хэнком на борту! На следующий день мы даже квочили под патронажем самого господина Саахова, в честь которого и был назван этот архипелаг волжских островов на севере Астраханской области. Радовало одно – у товарища Саахова тоже не клевало. Но на то мы и миссионеры, что бы являть чудо заблудшим, то есть сосланным агнцам. Когда закончилось прохладное пиво, затем закончилось тёплое пиво, когда стали заканчиваться ракушки-перловицы, со второй или третьей поклёвки Гофман подсёк своего первого в жизни сома на квок. Мне показалось, что на мгновение затих крих чаек на Волгой, а бакланы как-то грустно вздохнули, шумно поднялись чёрной тучкой и улетели вдаль, давая понять, что теперь тут делать нечего. Так оно и произошло. Следом сомика выдернул Хэнк, обоих сомят продемонстрировали детям и самого маленького торжественно отпустили. Во время моей непродолжительной отлучки по делам на материк, Гофман с Хэнком стали заядлыми квочниками и уже не страшились собственного присутствия в лодке. Они начали привыкать к продолжительному бесклёвью, во время которого случаются обрывы крючков неподъёмной рыбой. Борьба с предрассудками Хэнка. Скромный, молчаливый Хэнк, тот что всё время без майки на фотографиях, был склонен верить своему другу Гофману больше, чем какому-то Мамбе. Миссионер – приедет и уедет, а Гофман останется. По этой причине он тоже списывал свои неудачи в поимке жереха на его счёт. Мне кажется, он уже и руки опустил. Как поймать жереха, коль Гофман постоянно на борту?А жерех каждое утро, каждый день и каждый вечер давал о себе знать, с потрохами выдаваемый целым столбом чаек. Мы долго с ним смотрели на это безумство. То на чаек смотрим, то на спиннинги, то на катер, то на Гофмана. Мы видели как несколько лодок пытались якориться так и эдак, ловить его сплавом, но лодки долго не задерживались, чайки быстро разлетались и жерех исчезал. Однажды, не говоря друг-другу ни слова, мы быстрым шагом подошли к катеру и не оглядываясь на изумлённого Гофмана быстро отчалили в сторону жерехового котла. - Мамба, ты знаешь, я ни разу ещё жереха не поймал… - Гонишь! - Честно! Скажи хоть, на что его сейчас можно поймать? На это он клюнет? – показывая мне тяжёлый Myran. - Ну а почему нет!? Чуть выше по течению на эту блесну жерех с удовольствием отзывался! Я тоже пытаюсь ловить на вращалку, правда не такую тяжёлую. Почему-то мне казалось что на таком рельефе и язь должен присутствовать. Отсутствие Гофмана на борту явно сказалось положительно. Сразу места больше, знаете ли… Ну и, вы наверное уже догадались, что произошло дальше. Внешняя картинка рыболовного антуража как-то самопроизвольно дёрнулась. То ли небо покачнулось, то ли чайки в один момент поменяли траекторию полёта, то ли катер покачнулся. Эдакий миг дезориентации в пространстве с единственным вопросом: «Что случилось с этим миром?». Это Хэнк за моей спиной шумно натужился, уперевшись в палубу ногами и с усилием наматывал поющий на кольцах шнур, угрюмо улыбаясь. Вот, именно с такими улыбками ссыльные москвичи из Одинцово слушали свою любимую молитву «Сын поварихи и лекальщика». Жерех оказался не плохим, килограмма на два с копейками. Не то, что попадаются в селёдочных котлах. Вместо заключения. Что касается других видов рыб – у ссыльных не было никаких предрассудков. Они умели ловить на троллинг, быстро подобрали ключи к голавлю и язю. Подобранный воблер лежал всегда под рукой и в нужное время они на него ловили столько рыбы, сколько нужно. Вот так, однажды, когда мне надо было посетить ещё одного ссыльного из Москвы (которого привезли из столицы на самолёте и окружили аж четырьмя миссионерами из Волгограда! Представляете, чего он там натворил в задымленной Москве?). Поскольку подарки для ссыльных я уже все раздал, решено было ехать к ним с пойманной рыбой. На это у Гофмана ушло всего полчаса, за которые мы три раза прошли троллингом в заветном месте, выловили язя, жереха и голавля. Все рыбины зачётные, в районе 1.5 кг. Я покидал Сааховы острова с лёгким сердцем и некоторой грустью. А вдруг они там, в Москве, начнут себя вести хорошо и их больше сюда не сошлют? А вдруг их сошлют не сюда, а куда-нибудь в Карелию, как это часто бывает? Остаётся надеяться и ждать, что моя миссия ещё не закончена, что со временем, им будет не хватать моих самозабвенных молитв. И Бог с ними, что умыкнули пластиковый контейнер и упёрли мою футболку. Дай Бог им здоровья и светлого пути, даже если он неисповедим. |