Уже несколько лет очень хотелось сесть и попытаться написать что-нибудь о рыбалке, поделиться воспоминаниями детства. Мое знакомство с рыбалкой началось с моего первого выезда. Тогда мама с папой, по их рассказу, уложив меня в коляску в возрасте около 2-х лет, первый раз вывезли на левый берег матушки Волги. Конечно, я этого ничего не помню, но, как мне кажется, любовь к природе и рыбалке началась у меня именно тогда. И папа (Валентин Павлович), и дедушка (Павел Степанович) признавали практически один вид рыбной ловли – на поплавочную удочку в стоячей воде (озере, ерике, затоне). Так как раньше поездка на рыбалку на машине было что-то из области фантастики, то соответственно весь рыболовный люд стремился найти свое рыбное Эльдорадо где-то в пределах реальной достигаемости от пристаней, расположенных на левобережье Волги. Чем дальше удаление от города, тем больше было шансов, по мнению практически всех рыболовов, иметь хороший улов. У дедушки в улове, в основном, присутствовали плотва и красноперки. Очень ценились сазанчики, так как был шанс довезти их до дома живыми. Обычно в улове они присутствовали в количестве от одного до трех грамм по 150-300. После изъятия улова дома из садка и очистки от травы, которой всегда перекладывали рыбу для сохранения во время транспортировки от места лова до дома, а часто время составляло более 2,5 часов по 30-ти градусной жаре, сазанчики начинали прыгать в раковине, что вызывало радость окружающих. Ловили обычно на червя, перловку, хлеб, пшеницу. Как только я начал ходить в школу и в мою жизнь прочно вошло понятие «летние каникулы», моя рыболовная жизнь изменилась радикально. Стала стабильна и по расписанию. Это выражалось в том, что родители и я вынуждены, были подстраиваться под расписание дедушки – заядлейшего рыбака – у которого было так: вторник, четверг – поливные дни на даче; понедельник, среда, пятница – рыбалка; суббота, воскресенье – выходные дома, так как, по его мнению, отдыхающие, выехав огромной массой на лоно природы, не дадут возможности спокойно заниматься рыбалкой. Поход на рыбалку сопровождался некоторыми ритуалами: во-первых – переправиться через Волгу необходимо только на первом теплоходике, который отходил около 5 часов утра. На следующих рейсах, которые отходили через час-полтора было уже «слишком поздно». И, однажды, опоздав на рейс, мы так и вернулись домой. Во-вторых – с учетом того, что на пристани с нами вместе выходили от десяти до тридцати рыболовов, а в Волго-Ахтубинской пойме озера действительно располагаться начинаются от пристаней и обильно расположены везде, к «лучшим» озерам необходимо было, почему-то, идти очень быстрым шагом (почти бегом) в течении минимум 45 минут. Иногда и более часа. Как ребенку, мне интересно было смотреть на эту картину: быстро-быстро с теплоходика выбегает толпа людей с удочками и, разбившись на 3-5 групп, начинают быстрое движение в разные стороны. - Дедушка! Куда пошли эти? - На озеро Куропатка. - А те? - В Грязный затон. И так далее… Через 15-20 минут движения в нашей группе остается 4-5 человек, включая нас. Но темп ходьбы не снижается. Еще через 15-20 минут мы уже остаемся в гордом одиночестве. Не подумайте, что мы обогнали преследователей. Просто все разошлись по тем озеркам, которые наметили для себя еще дома. И никого не интересовали озера, на которых мы наметили ловить рыбу. Я, устав от быстрой ходьбы, начинаю попискивать, прося сбавить темп, но получаю в ответ категорический отказ. Причина – клев на зорьке, на который «если опоздаем, то останемся без рыбы». Жаловаться на судьбу и причитать далее было нельзя, так как в следующий раз могут просто не взять. Приходится идти, тяжело вздыхая. Минут через 30 от начала этого марш-броска для меня делается огромная поблажка – пятиминутный привал. Но, к сожалению, большого облегчения это не приносило: стоишь по стойке «смирно» или присаживаешься на корточки, так как летним ранним утром вся трава усыпана обильной росой. Через несколько минут ходьба возобновляется, но жаловаться уже не хочется. Скорей бы уж дойти. Надо сказать, что дедушка очень отрицательно относился к разным нововведениям. Рюкзаки он просто игнорировал. Пользовался только кошелкой из лыка. При ходьбе он вставлял удочки в ручки корзины, удочки вскидывались на плечо, ноша ложилась на спину. Так он мог идти бесконечно долго. Ходок он был отличный. Вот и озеро. Как песня воспринимаются слова деда: - Все. Ловим здесь. Обычно останавливаемся на таком месте, где глубина в пределах заброса была бы не менее 1,5-2 метров. И на этом водоеме, размеры которого 500 на 100 метров, а обычно гораздо большем, с обустроенными рыболовными местами через 20-30 метров, мы вдвоем… И в это время усталость исчезает. Руки работают скорее автоматически, чем от сознания: «Быстрее, быстрее… Первым закину – у первого клюнет, у первого клюнет - первый поймаю…». Думаю, в голове у дедушки были те же мысли. Хотя этого негласного конкурса никто никогда не объявлял, все всегда молчаливо в нем участвовали. Удочки быстро состыковывались, разматывалась леска, поплавком вымерялась глубина так, чтобы крючок с насадкой лежал на дне, а грузило зависало над дном, заставляя поплавок стоять. Вот насадка насаживается на крючок, снасть забрасывается, удочка устанавливается на рогатинку, воткнутую в дно на максимальном удалении от берега (с учетом того, что во время этой процедуры ноги желательно оставлять на берегу). И сердце сжимается, дыхание практически останавливается, мир вокруг замирает. Остается только поплавок, покачивающийся на поверхности озера и ожидание поклевки. Эти минуты ожидания… От поплавка невозможно оторвать взор. «Ну, вот сейчас, вот-вот будет поклевка…». И, самое интересное, рыбка, как будто, дает себя уговорить. Поплавок сначала пару-тройку раз чуть колыхнется, потом медленно, но, неотвратимо уверенно утопая, идет в сторону. Подсечка. И вот первая плотвичка извлекается из воды и, кувыркаясь, бьется на леске, сверкая в лучах восходящего солнца. Вот она уже трепещется в руке, а другая тянется за лежащим в рюкзаке, и как всегда, не успевшим быть опущенным заранее в воду, садке. Ну, вот все в норме: садок в воде, первая рыбка в садке, насадка поправлена, удочка снова заброшена. Пора распутывать вторую. Удочки – это отдельная история, заслуживающая внимания. Тогда они были бамбуковые, обычно двухколенные. Раз в сезон в зоомагазин, который находился в центре Волгограда, провозили вязанку цельных бамбуковых удилищ. Они были от 4 до 6 метров. Конечно, все стремились попасть в числе первых на этот праздник рыбаков и выбрать удилище наиболее длинное, тонкое, легкое, сухое и прямое. Если это удавалось, то с большой гордостью и чувством достойных добытчиков мы шли от магазина до дома (а это целых два квартала) и каждые двое из трех встречных мужчин задавали один и тот же вопрос: «Где купили?» Хотя можно было бы и не спрашивать, так как зоомагазин был единственным на миллионный город. Получив ответ, они ускоряли шаг в сторону магазина, в котором обычно бойкая продажа продолжалась в течение двух-трех дней. Кто не успел – жди следующего года. Надо отдать должное бамбуковым удочкам – они были довольно прочные и долговечные. За 10-12 лет дедушка один или два раза менял удочки, которые уж очень сильно растрескались. После покупки удочки разрезались на две равные части и при помощи двух плотно входящих друг в друга трубок делалось стыковочное соединение. На три части делить удилище, по мнению рыбаков, было плохо, так как считалось, что чем больше соединений, тем более ненадежной в процессе заброса становилась удочка. Кстати, спустя годы, в конце 70-х приобретя пару новеньких, лакированных, бамбуковых удочек, изготовленных в заводских условиях, я в этом убедился сам. При забросе они имели гадкое свойство разделяться в креплении в самый неподходящий момент. Представьте: осень, прохладно, вода не радует теплом. В это время от удочки отделяется колено вместе с леской и падает в воду в нескольких метрах от берега. Хорошо если удается поймать ее другой удочкой. Несколько раз приходилось принимать вынужденную ванну. Леска, диаметром 0,17-0,2 мм (самой лучшей являлась производства Клинского завода) наматывалась на мотовильце, изготовленном из двух согнутых тонких сталистых проволочек, примотанных к древку нитью и находящемся на последнем колене удочки. Улов обычно весил от двух до семи килограммов. Как рыбалка радовала душу ребенка! Каждая поездка была как праздник, даже если это было три раза в неделю. Как приятно было вечером, гуляя во дворе рассказывать ребятам о своих приключениях, о пойманной рыбе, о необычайных случаях, которые случались каждый раз. Все это закончилось когда дедушки не стало. В связи с большой загруженностью на работе, папа не мог часто уделять время рыбалке. Но одна рыбалка мне запомнилась на всю жизнь. Тогда я понял, насколько мужественен отец и как он любит своих детей. Как-то летом мы собрались на рыбалку. Но не просто, с бреднем. Сейчас я, конечно, понимаю, что это было просто баловство и желание рассказать десятилетнему малышу как это все делается. А тогда это казалось чем-то особенным, захватывающим и ужасно добычливым. От нашего дома к берегу Волги, если идти напрямую, надо было спуститься по крутому и довольно длинному склону. Там пролегали тропинки, натоптанные спешащими гражданами, которым некогда было идти по лестнице вокруг. Мы тоже спешили к отправляющемуся теплоходику. Я бежал первым, за мной спускался папа. Примерно на середине склона я зацепился за что-то ногой и кубарем покатился вниз. Отец бросился за мной спасать меня, но в самом конце тоже зацепился за куст и со всего маху упал на дорогу. Когда мы встали, то выглядели неважно. Я видел, что отцу очень больно, но он спросил: - Как себя чувствуешь? Ну, что, пойдем домой или поедем на рыбалку? Мои глаза наполнились слезами. Что могло быть страшнее для ребенка, чем не поехать на рыбалку, а вернуться домой? Отец не стал дожидаться ответа: - Ладно, поехали. Как-нибудь разберемся. И мы поехали. Полдня лазили с бреднем по озерам и поймали несколько плотвичек. Потом чтобы не остаться без рыбы, сели ловить удочками. Наловили на уху и жареху довольно быстро. Если бы не связывались с бреднем, улов был бы очень даже приличным. Добросовестно отловили весь день и на последнем теплоходе вернулись домой. Когда мы приехали домой, папа почувствовал себя плохо и пошел в поликлинику. Там сделали рентген и определили у него перелом руки. Домой он вернулся в гипсе. Как же это надо было любить ребенка, чтобы только ради его хорошего настроения, чтобы не видеть его слез, целый день не просто рыбачить с удочкой, а еще таскаться с бреднем со сломанной рукой! Больше с бреднем мы не ездили. Когда мне исполнилось лет одиннадцать-двенадцать мы стали с ребятами бегать с удочками и спиннингами на Волгу. Какая была прекрасная пора! И постоянно случались какие-то истории, которые запомнились надолго. Некоторые из них постараюсь рассказать. Продолжение следует.